"Здравствуйте! Пишет вам Фирсанова Анна Ивановна, 1936 г.р., урожденная в деревне Великолукском районе, д. Болонёв Бор. Мне 84 года. Я живу в Петербурге. Я бы хотела узнать судьбу своей деревни после войны и в наше время. Во время войны, нашу деревню сожгли немцы и мы жили и прятались в лесу с мамой Фирсановой Еленой. Отец Фирсанов Иван Прокофьевич погиб во время войны, мама умерла от голода."А помогли в нашем знакомстве с Анной Ивановной сотрудники библиотеки № 9 "Лигово" Красносельского района Санкт-Петербурга, к которым она обратилась за помощью. Воспоминания Анны Ивановны легли в основу этого библиографического очерка - авторства Елены Пушко-Лариной, сотрудницы библиотеки № 9 "Лигово" .
Светлой памяти Анны Ивановны Фирсановой-Окунович
ПОМНИТЕ АННУ…
ПРЕДЫСТОРИЯ
Эту историю я не могла не рассказать вам…
Чужая жизнь ворвалась в мою, перевернула на триста шестьдесят градусов, разбила мне сердце, вывернула душу и бросила меня одну плакать и говорить со своей совестью…Я живу в Санкт-Петербурге. Работаю в маленькой, уютной семейной библиотеке почти двадцать лет.
Постоянных читателей знаю и люблю, как своих близких. Мне известно про них многое, потому что у друзей секретов нет. Когда люди хотят говорить по душам, я всегда их слушаю с удовольствием.
С Анной Ивановной я познакомилась 14 сентябре 2020 года. Ко мне зашла сотрудница отдела обслуживания и попросила помочь: «Там…читательница со странной просьбой. Это по Вашей части…».
На стуле сидела женщина лет восьмидесяти. Мне показалось её лицо знакомым, и я вспомнила, что именно она заказывала редкие книги по логопедии для своего сына, который недавно перенес инсульт. Эта бабулечка выхаживала своего взрослого ребенка сама, будучи очень больной, и старалась для него изо всех сил.
На мой вопрос «Чем могу Вам помочь?» – она вдруг заплакала и огорошила меня ответом:
- Я, наверно, скоро умру, потому что мне снится каждую ночь моя родина, но ее нет. Я хотела узнать судьбу своей деревни, которую сожгли фашисты…Я очень по ней тоскую… Мне 84 года, я нездорова, я невыездная. Найдите мне ее в интернете. Я посмотрю на родные места в последний раз и спокойно умру…».
Что мне нужно было сказать этой женщине, чтобы она перестала плакать. Я пообещала, что обязательно найду её деревню, но мне нужно время…
Так началась наша дружба с Анной Ивановной.
Я развернула свою поисковую операцию под её руководством. События захватили целиком, мы вместе погрузились в далекий сорок первый год.
НАЧАЛО
Сказать, что мы стали забывать Великую Отечественную войну, неправильно. Мы не умеем помнить. Со временем стирается боль и ускользают некие детали, лица, даты…
Старшие поколения еще хранят в памяти рассказы о войне очевидцев, помнят уроки истории и патриотизма, а вот современная молодежь, «освобожденная» от заботы о государстве, от патриотического воспитания и какой-либо идеологии вообще, в большинстве своем, не знает историю Великой Отечественной. Так, немного по фильмам, онлайн играм и фейкам в Сети. Это – страшно, как сама война.
Событие трагическое, поворотное, определившее судьбу нашей истории. Чтобы помнить. И оценивать. И жить, отчетливо понимая происходящее сегодня.
Анна Ивановна родилась в 1936 году в СССР.
Оптимистичный темп индустриализации и пастораль сельскохозяйственных успехов молодой страны сломало утро 22 июня 1941 года. Но о том, какую реальную угрозу несла война на советскую землю, стало известно много позже, из документов, озвученных на Нюрнбергском процессе. Генеральный стратегический план «Ост», разработанный в 1940 году, базировался на идее, что необходимым условием процветания третьего рейха является захват «жизненного пространства» восточных территорий и их освобождение от «излишнего» коренного населения. Гитлер подчеркивал, что война против Советского Союза - это «борьба на уничтожение». *
Вечером 9-го июля 1941 г. гитлеровцы заняли Псков. Жизнь людей попала под жестокий контроль врага. Все приказы, распоряжения, объявления, предложения, воззвания захватчиков заканчивались одинаково: "За неповиновение - расстрел!", "За неподчинение - смертная казнь!", "За нарушение – смерть!"*
Великолукский район - административно-территориальная единица Псковской области. Оккупация территории немецко-фашистскими захватчиками в 1941-1943 годах нанесла народному хозяйству серьезный урон. Как отмечала районная чрезмерная комиссия в акте от 27 декабря 1944 года, «…уничтожено 163 организации, в числе которых 64 школы, 20 медицинских учреждений, 11 клубов. Разрушено и разграблено 160 колхозов, сожжено 8800 сельскохозяйственных построек.». Ущерб, оцененный комиссией в акте, составил один миллиард семьсот тридцать миллионов рублей.
Более 11000, то есть каждый седьмой житель района, погибли на фронтах Великой Отечественной войны (1941-1945 годы) или были уничтожены карателями. Были разрушены десятки деревень, восстановить которые не было возможности*.
Деревня, которую мы разыскивали, называется БОЛОНЁВ БОР Великолукского района.
Располагалась в 40 километрах от райцентра Великие Луки и 66 километрах от железнодорожной станции Локня. Маленькая деревенька на холме, окруженная лесом, в восемь-десять дворов, с единственной площадью для торжеств, танцев и собраний, одним колодцем для всех селян, каких много на Псковщине.
Архивные документы рисуют чудовищную картину злодеяний, учиненных варварами над мирным населением на оккупированной территории. Немцы установили в районе режим кровавого террора, пыток, зверских убийств и грабежей ни в чем неповинных граждан.
Под видом борьбы с партизанами в населенные пункты периодически высылались отряды отъявленных головорезов, которые грабили население и учиняли расправы. В октябре 1941 года отряд из 100 карателей прибыл в деревню Губаны Черпесского сельсовета. Сразу же были схвачены и расстреляны 10 местных жителей и разграблено имущество мирного населения. В это же время была полностью сожжена д. Алексейково Сивцевского сельсовета, 12 ее жителей - расстреляны. В д. Платоново Дергановского сельсовета фашисты расстреляли 16 человек, деревню, где насчитывалось 92 жилых дома, сожгли.
В Полибинском сельсовете угнали 550 человек, в основном молодых юношей и девушек, для отправки их в Германию. За отказ ехать - на месте расстреляли 11 человек. Полностью сожгли деревни Шелково, Федьково, Китово, Меленка, Борок, Крюково…*
Деревни горели одна за другой. Болонёв Бор жил тревогами и готовился к самому худшему.
Родители Анны Ивановны - Фирсанов Иван Прокофьевич (1895 г.р. - ???), Елена Степановна Смирнова (11 мая 1895 - зима 1945 г.) жили большой дружной семьей.
Анна - четвертый ребенок. В 1941 году ей было пять лет, младшему Коле три. Старшая сестра Маша (1924 г.р.), братья Иван (1926 г.р.) и Миша (1931 г.р.) во всю помогали родителям в поле и во дворе.
«Наш дом стоял в начале деревни, третьим от дороги. Через два дома напротив жили дедушка и бабушка – папины родители. Бабушка Катя - строгая, боевая, успевала на два дома держать порядок и присматривать внуков, отличная хозяйка. Я до сих пор помню запах хлеба, который она пекла. Мое довоенное детство, как забытое кино - лица и события всплывают в памяти, как фотовспышки.
Началась война, отец ушел добровольцем на фронт и пропал без вести. Мама ждала его до последней своей минуты.
Когда немцы стали жечь деревни, мама и бабушка Катя, как многие соседи, недалеко в лесу за оврагом, выкопали маленькую землянку на случай пожара. На дворе стояла осень. Снег ждали в любой момент. Часть вещей и утвари перенесли туда, даже отвели угол для козочки Мушки. Там же мама спрятала швейную машинку «Зингер» и всем стало ясно, что в землянке мы останемся надолго.
Каратели нагрянули в Болонёв Бор внезапно. Они искали партизан, которые в то время вели активные разведывательные и диверсионные действия в районе железнодорожной станции «Локня».
Четверо немецких солдат пришли и к нам в дом. Мамы не было. Бабушка Катя хозяйничала на кухне. Фашисты стали расспрашивать что-то на немецком и рыскать по хате. Бабушка схватила ухват и кинулась с ругательствами на непрошенных гостей. Солдаты опешили, один из них выстрелил в неё в упор, но произошла осечка - за бабушкиной спиной на стене висели иконы Спасителя, Божией Матери и Николая Чудотворца. Бабушку Катю выстрел не остановил. Она ухватом выгнала фашистов из дома, и они убрались восвояси, несолоно хлебавши. Я очень испугалась, но запомнила навсегда храбрую бабушку Катю, которая потом долго плакала, ее колотило от страха, когда она рассказывала о случившемся маме.
Утро следующего дня врезалось мне на всю жизнь! На рассвете фашисты вернулись в деревню. Они поджигали дом за домом, а выбегающих на улицу людей били прикладами. Все население деревни стали сгонять в одно место и расстреливали из пулемета. Раненых пристреливали из автоматов или добивали штыками. Я проснулась от грохота, криков и запаха гари. Семья выскочила через двери задней избы и бросилась в лес. Немцы стали стрелять вслед. Чтобы не потеряться, бабушка Катя схватила меня за руку, и я «летела», едва касаясь ножками земли, мама с Колей на руках, соседи бежали рядом. Все кричали, плакали, голосили, кто-то падал. Пулеметная очередь не прекращалась. Я зацепилась за поваленную корягу и тут же свалилась. Сверху рухнула Валя, соседская девочка, из нее текла кровь. Она «прикрыла» меня своим телом и спасламою жизнь. Миша, подхватил меня, прыгнул со всеми в овраг у леса…
После этой страшной расправы, оставшиеся в живых соседи, буквально по частям собирали останки своих погибших родных. Наша деревня горела два дня. Всё было в развалинах и руинах. Как это забыть…».
Из Акта районной комиссии по расследованию злодеяний, совершенных фашистами, следует, что за время оккупации Великолукского района «...территория 12 сельсоветов превращена в пустыню, сожжены и разрушены 348 сел и деревень, в них 6978 жилых и хозяйственных построек. Уничтожено 160 молочнотоварных, 150 свиноводческих и 160 овцеводческих ферм, разграблены и увезены в Германию сельскохозяйственные машины, оборудование и инвентарь. Уничтожены скот и домашняя птица, принадлежащие населению. Общая сумма ущерба, нанесенного сельскому хозяйству района, составила 609522,6 тыс. рублей, частным гражданам - 1130651,7 тыс. рублей. *
ЗИМА. ГОЛОД.
Такой трагической, ужасной историей закончилась жизнь в Болонёвом Бору. Навсегда.
«Выжившие люди из деревни, как многие другие, «пошли по ямам». Наша землянка была неглубокая, на пол мама успела настелить сена, внутри было холодно, сыро, постоянно стояла вода. Потянулись долгие дни, которые слились в памяти в один беспросветный кошмар. Вскоре наши скромные запасы иссякли. Есть стало нечего, пришел голод. Бабушка Катя ушла от нас к своей сестре в город, чтобы не быть «лишним ртом» и судьба ее мне не известна. Таких обездоленных, брошенных, как мы, было много по окрестностям. Просить помощи не у кого – все терпели голод, нужду, холод…».
В августе 1941 года по всей оккупированной территории распространялись приказы, в которых местному населению предписывалось отныне жить по немецким законам, за их невыполнение виновные должны были предстать перед специальными судами, которые определяли наказание: каторжная тюрьма или расстрел. *
«Мы превратились в невидимок. Мама пряталась с нами в лесу, очень боялась облав. Зима сорок первого года была страшная! На всей оккупированной территории царил голод. Как мы пережили ее, вспоминать не хочу! Чтобы не пропасть, Миша стал «добывать пропитание». Сначала на станции он обменивал наши скромные более-менее пригодные вещи на еду. Мамина швейная машинка «Зингер» «ушла в расход». Иногда подворовывал что-либо у зазевавшихся пассажиров из проходящих поездов. Я тоже стала ходить на станцию вместе с Мишей просить милостыню и петь жалостливые песни за кусок хлеба.
Если бы вы знали во что мы были одеты – рваные лохмотья едва прикрывали наши, красные от мороза, тела, обуви не было, намотанные лохмотья на ножки совсем не спасали от холода, чаще всего по снегу бежали босиком. Голодные, грязные, с коркой слипшихся колтунов на голове вместо волос, вшивые оборванцы – от нас шарахались в сторону прохожие. На станции мы познакомились с такими же детьми – беспризорниками, прибились к их компании и стали промышлять. Это было страшное время. Я так хотела есть, так наголодалась, что до сих пор не могу слышать слово «диета», «надо ограничивать себя в еде». Я могу снести любые испытание, только не голод! Я до сих пор не могу насытиться. Я все время хочу есть! Вы не представляете, что такое ГОЛОД для ребенка! Сколько было опухших от голода детей! Сколько их умерло на моих глазах!
Мама голодала вместе с нами, потому что всю добытую мизерную еду отдавала нам. Она хотела любой ценой нас спасти! Я даже представить не могу, как она мучилась, глядя в глаза голодным детям. Знала, нужно выжить и боролась со смертью отчаянно. Она ПОБЕДИЛА – ведь я есть, я жива! Моя милая, родная мамочка! Не могу думать о ней без слез! Наша молодая и красивая мама очень быстро старела. Холод и голод изнуряли невероятно и остались в памяти каждого из нас до последнего вздоха. Даже спустя столько временои об этом больно и тяжело вспоминать.
В промерзающей землянке мы продержались недолго, после наступления сильных морозов. Мама пыталась отапливать наше убогое жилище, но примитивная маленькая печь почти не давала тепла, топилась по-черному и дым разъедал глаза. Находиться у огня не было мочи. Мы так бедствовали, что пошли искать другой кров. Жили в полуразрушенных, обгорелых пустых домах, в сараях, мерзли, голодали, и снова искали пристанище. Мы скитались и побирались по пустынным деревням. Всех ужасов, мук и слез не передать словами! Это было время горя и лишений. Наступил 1943 год…».
ОСВОБОЖДЕНИЕ
В феврале-марте 1943 года, ударная группировка Калининского фронта перешла в наступление у посёлка Локня нынешней Псковской области. Но бои шли тяжело, неуспешно.
Еще в сорок первом году, восстановив железную дорогу, Локню гитлеровцы превратили в свою военную базу. Сюда прибывали эшелоны с войсками, боеприпасами, военным снаряжением, орудиями и танками, тягачами и автомобилями. Отсюда войска шли на фронт под Валдай, Осташков, Селижарово. Туда же направлялись военное снаряжение и боевая техника. Локня была наводнена фашистскими войсками и казалась неприступной крепостью.
В районе деревень Любомирово, Чулинино, Чернушки в феврале воины 254-го гвардейского полка 56-й гвардейской стрелковой дивизии прорвали оборону немцев, заметно ослабленную действиями партизан (в составе одного из батальонов был автоматчик, закрывший своим телом фашистский дзот, знаменитый герой Александр Матвеевич Матросов).
Всего 20 километров отделяли линию фронта от Локни, но до полного освобождения района нашим войскам понадобился целый год. В ней участвовали 115-я Краснознаменная Холмско-Берлинская стрелковая дивизия, 856-й отдельный артиллерийский полк сибиряков-добровольцев, 287-й танковый полк, 211-й артиллерийский полк, 65-я штурмовая бригада, 44-я лыжная бригада, 211-й отряд разминирования. Весь район, в том числе и Локня, был освобожден 26 февраля 1944 года. 31 месяц здесь хозяйничали фашисты. *
«Все мы очень были рады этой победе! Ожидали, что наши мучения закончены - красный флаг развивался над поселковым советом. Начал вещать радиоузел, передавая сводки, иногда звучали песни. На станцию стали прибывать эшелоны с продуктами, с техникой, солдаты ехали на фронт, подавали щедро, особенно жалели ребятишек. Жизнь восстанавливалась.
В Локне нас - беспризорников – было много, целая армия. Законы выживания - жесткие и жестокие. Никто нас не считал за детей, мы себя сами не считали. Наши жизни не представляли никакой ценности для местных. Нас боялись и старались обходить стороной.
Недалеко от станции, как я помню, еще до войны жил мамин двоюродный брат. Он служил в НКВД. Папа его не любил, а мама с Мишей несколько раз приезжала к нему в гости, когда он женился. Где он был во время оккупации, не знаю. Только после освобождения Локни, мама отправила нас с поручением к родственникам.
Помню, что стояли у крыльца, нас даже в дом не пустили - побрезговали. Жена дяди так возмущенно визжала, что мы слышали эти вопли на улице. Её можно понять. Мы - закопчённые, грязные, вшивые, вонючие, чужие, три чудища стояли и ждали помощи «благодетелей». Ждали долго. Дядька наш вышел на крыльцо холеный, упитанный, лоснящийся от сытости, чистенький в красивой военной форме. Помню, как «хрустели» его блестящие хромовые сапоги. Он закурил, постоял чуть и переспросил чьи мы, что нам надо - не узнал нас, пристыдил за попрошайничество и прогнал.
МАМА
Мама, после перенесенной тяжелой зимы заболела окончательно. От голода распухла, у нее отнялись ноги. Наше известие о родственниках стало еще одним ударом. И она решила сама «пойти» к брату. Она очень надеялась, что брат позаботится о нас – своих племянниках, если попросит сама.
Это был её крестный путь.
Я буду помнить до самой своей смерти, как наша мамочка поползла в мучениях до станции Локня по снегу. Мы сами обессиленные, беспомощны дети тащились за ней, плакали от голода, холода, от отчаяния, страха, боли и не могли ей помочь.
Спустя столько лет, когда я слышу, как весело шутят «Будто пухнешь с голода», я плачу. Люди бросаются этими словами, не задумываясь! Слава богу, что сегодняшнее поколение не знает, что это такое. Состояние – ужасное, это вид тяжелой дистрофии. Истощенное, ослабленное, неспособное двигаться самостоятельно уродливое тело, живот, ноги безобразно раздуты, провалившиеся голодные глаза, голова человека - череп, обтянутый кожей… Не дай, бог, НИКОМУ даже видеть такое, не то что пережить!
Спасти маму было уже невозможно. Сколько она ползла до станции с окраины леса, где мы обитали в заброшенном сарае, я не помню. Мне кажется - вечность. Нас увидели какие-то люди, погрузили маму на сани, меня и Колю голеньких завернули в шубу, как котят и привезли в Локнянскую больницу. Она была переполнена ранеными, мест в палатах не было, и маму оставили лежать на лавке в коридоре. В забытьи она все звала старшенького нашего Ивана, которого с сестрой Машей фашисты угнали в Латвию: «Ванечка, Ванечка...» – дыхание у неё в предсмертной агонии было тяжелым. Мама уже ничего не могла есть. Позднее её перевели в палату, там и умерла. Меня медсестра отвела в подвал – морг, где лежали солдатики, прикрытые простынями, и моя мама. Когда откинули покрывало, я не узнала её, так распухла, как бревно лежит. Расплакалась и меня сразу увели оттуда. Из окна второго этажа видела, как маму увозили с другими мертвыми солдатами на кладбище. У села Петровское их похоронили в братской могиле, завернув в простыни, не в гробах. Ее могила неизвестна…».
ВМЕСТЕ НАВСЕГДА
Мы с Колей остались одни. Мишу нашего арестовали, когда он с беспризорной шайкой что-то украл. Так его жизнь и сложилась – скитался по тюрьмам. Война сделала из него вора.
Нас с братом осмотрел врач и отправил на детскую половину, где покормили, вымыли, одели, обули и оставили на лечение. От вшей я заболела тифом.
9 мая – День Победы мы уже встречали в детском доме в Михайловом Погосте (с 1945-1948 г.г.), а потом переехали в Ильино, где мы жили с 1948 по1951 года, затем нас привезли в Ленинград. Мне уже исполнилось 15 лет. Я хотела поступать в медицинское училище, ведь у меня было шесть классов образования, а у большинства моих сверстников только 5.
Но по постановлению Совета Министров СССР от 7 апреля 1947 г. выпускники детских домов направлялись только в учебные заведения системы трудовых резервов, ремесленные и железнодорожные училища, школы ФЗО. Медицинских учебных заведений в этом списке не было, и я поступила в Архитектурное училище на фрезеровщика, чтобы научиться вытачивать из разнообразных материалов – железа, дерева или пластика, детали сложной конструкции…»
Существовавшая в послевоенное десятилетие (и сохранившаяся в последующие годы) система социальной защиты детей-сирот выполнила свои функции.
По оценке отдела по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью МВД СССР, в 1948 г. численность детей, потерявших родителей и подлежавших учету в Центральном адресно-справочном детском столе, составляла 2,5 миллиона. Сюда не включались дети, сданные матерями-одиночками или многодетными родителями в детские учреждения, сироты, сохранившие связи с родственниками, и ряд других категорий. Вероятно, общая численность детей, лишившихся родительского попечения, приближалась к трем миллионам.*
В короткие сроки была ликвидирована детская беспризорность. Государственные стандарты материального обеспечения и образования детей-сирот постоянно росли. Действовала система контроля за их положением: регулярная отчетность о здоровье и успеваемости воспитанников детских учреждений и приемных детей. *
В последующем, детские дома стали работать как школы-интернаты, дающие воспитанникам военное или профессиональное образование. Для обескровленных, осиротевших детишек начались новые испытания, связанные с поиском выживших родных, поиском нового дома.
Анну Ивановну и Колю разыскал старший брат Иван, после нашлась и Мария. Миша объявился сам, когда отсидел свой срок. Семья снова воссоединилась. Но никто из них не решился навестить свою сгоревшую деревню.
«Знаете, это так больно ворошить прошлое, я из огненной деревни, мне страшно было даже подумать вернуться туда. Все откладывала на потом, да так и не решилась… а сейчас она снится мне каждую ночь: вижу то родителей своих, то как дома горят, то одну маму, то двор наш, то мы катаемся на санях с горки – снега много, много… Вот бы мне хоть одним глазком взглянуть!»
БОЛОНЁВ БОР
Я пересмотрела огромное количество материалов, архивных справок, сайтов в интернете. Выяснила, что название Болонёв Бор есть, но упоминание лишь точкой в кадастровой карте Великолукского района. НИКАКОЙ информации об этой деревне я не нашла.
Даже в Летописи сожженных деревень Псковщины, даже в Архивной справке об уничтоженных нацистами деревнях Великолукского района БОЛОНЁВ БОР не упоминается. Я растерялась – название есть, памяти нет, даже поминального креста! А ведь там тоже была своя Хатынь и братская могила была, и кладбище. Создается впечатление, что и не было никакой (!) деревни, которая погибла в горниле войны. Как же мы живем-то, не вспоминая их жизни, их смерти?!
НЕУЖЕЛИ и впрямь забыли эти сожженные хаты, что с нами на самом деле произошло?! Такое беспамятство не поддается никакому логическому объяснению…
Пока разыскивала хоть какие-то сведения, перебрала десятки названий, столько прочла трагических историй, выплакала все глаза.
Анна Ивановна справлялась о результатах почти каждый день. Я все тянула и тянула с ответом – ничего же нет! И вдруг наткнулась на статью в интернете «Живая деревня» -мемориальный проект о сожженных деревнях в годы Великой Отечественной войны. Проект реализуется Благотворительным фондом «Наша память» при поддержке Фонда президентских грантов с целью создания базы данных уничтоженных фашистскими оккупационными войсками населенных пунктов на территории современной России в период Великой Отечественной Войны» - как говориться, на ловца и зверь бежит...
Я не могла поверить собственным глазам! На сайте никакой информации о искомой деревне, но зато нашла поисковиков краеведческого проекта ЛУКИГРАД, их страницу в ВК (архив истории города Великие Луки и его окрестностей).
Тут же я составила письмо, указала телефон, почту и стала ждать. Через два часа ответили: «Здравствуйте. Деревня сейчас существует. Но всего-то пара домов. Болонев Бор в 45 км от города. В ближайшее время постараемся попасть туда и сделать снимки деревни».
Я не могла поверить такому счастью! Меня переполняли чувства, когда поняла, что смогу выполнить просьбу дорогой Анны Ивановны.
В 21.52 получила еще одно сообщение:
«Ссылка на фотоальбом https://vk.com/wall-51954378_2124
Только приехали. Оказалось, что деревни уже нет, хотя ещё в 2010 году там числилось 4 жителя, и населённый пункт с учёта не снят. Но уже даже указателя нет. Виды там чудесные. Фото всё не передаёт. Но поснимали кое-что. Видео скинем позже. Если дадите почтовый адрес, "букет" можем выслать почтой. Думаю, Анне Ивановне будет приятно.
из Локни пока ждём».
Дрожащими руками я включила ноутбук, стала смотреть фото, меня душили слезы, когда я видела места, где потеряла свое детство, свой дом моя милая и родная Анна Ивановна.
Утром я позвонила, и пригласила её на просмотр.
Анна Ивановна разволновалась, она пришла нарядная, вся светилась от предвкушений, разрумянилась, её тоже переполняли чувства. Она была так прекрасна в этот день, так счастлива! Мы вместе с замиранием сердца сели смотреть смонтированное видео, потом фотографии. Мы долго говорили в этот день, пили чай, смеялись, строили планы.
Я пообещала написать ее историю, сделать презентацию для участия в историко-просветительской акции «Детство, опалённое войной», чтобы имя Болонёв Бор, её имя навсегда сохранились на страницах интернета, чтобы ролик об Анне Ивановне, о её семье вошел в электронную энциклопедию к 75-летию Великой Победы. Анна Ивановна растрогалась, пообещала быть почетной гостьей на презентации «Я из огненной деревни», посвященной ей. Событие спланировали сразу после выходных.
Я готовилась серьезно и основательно к торжественному мероприятию празднования 75-летия Великой Победы 9 мая 1945 года. Тем более, что от ЛУКИГРАДА пришло письмо. Поисковики Владимир Маркелов и Светлана Пасюлина выполнили задание блестяще! Нижайшим им поклон! Они прислали букет осенних листьев с деревьев, которые выросли возле сгоревшего отчего дома Фирсановых.
Удивительное и трогательное до слез одно фото - деревья выросли так тесно, что кажется у них один корень. Ветвями они переплетаются, будто держатся друг за друга.
Самое большое и толстое дерево раскинув свои ветви-руки «обнимает» все остальные деревья, те, что тоньше и ниже.
Их ровно семь: Иван Прокофьевич, Елена Степановна, Мария, Иван, Михаил, Анна, Николай…
Я распечатала это фото форматом А4, одела в рамку и подарила Анне Ивановне. Она все благодарила и говорила: Ну, вот, я и побывала на родине! Фото повешу на стену и буду любоваться».
Анна Ивановна тоже готовилась к торжеству. Она мне звонила, консультировалась и спрашивала, что лучше надеть, какие бусы примерить, какую помаду купить: «Леночка, я совсем перестала за собой ухаживать! Мой сыночек болен, все силы отдаю ему! Может вместе сходим посмотрим помаду, а то ведь в магазине невесть что подумают – бабке 84 года, а туда же, губы красить!».
Я созвонилась с младшим сыном Анны Ивановны, пригласила его с семьей на презентацию, спросила разрешить Анне Ивановне поучаствовать в празднике.
Александр вежливо отказался от приглашения: «Поймите, мама пережила два инфаркта. У неё давление высокое. Ей волноваться нельзя! Ей ведь 84 года!» - я растерялась. По сценарию главная героиня точно должна присутствовать. Тем более, её ожидали подарки, цветы
Поразмыслив, я решила известить Анну Ивановну о своем разговоре с Сашей и вечером позвонила. Голос её звенел, как колокольчик: «Ну, что Вы, Еленочка Владимировна, я прекрасно себя чувствую! Я эти дни просто летаю от счастья! Спасибо вам! Знаете, я приеду, побуду немного с вами и на такси вернусь домой. Мы Саше ничего не скажем. Он очень занятой человек, у невестки маленькие дети, зачем их беспокоить?! У меня столько сейчас сил, ни за что не пропущу такое событие!».
…Я прождала её до конца первой части конференции. Пока выступали другие, звонила много раз – телефон не отвечал. Перед собственным выступлением набрала еще раз номер, трубку взяла Анна Ивановна:
- Извините, Леночка – сказала она с трудом – я не приду. Я в больнице.
- Что случилось, Анна Ивановна?
- Инфаркт – и короткие гудки завершили звонок…
Я не помню, как выступала, коллеги сказали, что очень волновалась, а материал хороший, интересный представила.
На следующий день я осмелилась позвонить Александру. Что сказать – не знала, но затаиться, отмолчаться тоже не могла.
Разговор был короткий. Он резанул меня со всего маха:
«Я же говорил Вам, не беспокоить её. Мама умерла! Не звоните сюда! Никогда!»
ЭПИЛОГ
Смерть обрывает все отношения, не даёт что-то исправить напоследок или сказать нечто ценное. В воздухе повисло чувство вины: «Надо было послушать Александра!».
Но тут же внутренний голос говорит обратное: «Ты не виновата в её смерти! Вспомни, как она воспрянула духом, как она была счастлива! Ты все-таки исполнила её желание!»
Я соглашаюсь с голосом, плачу, перебираю фото и не знаю, как договориться с собой.
В какой-то момент поняла, что и обещанное моей дорогой, милой Анне Ивановне – написать её историю, исполнить-то не смогу: телефон с диктофонными записями и фотографиями я потеряла осенью, ноутбук с бесценными папками о ней сгорел. Значит не суждено, думалось мне. Только не сдавался мой внутренний голос: «Садись, пиши по памяти. Ты же все хорошо запомнила!»
И я решилась. Начала с предыстории, восстанавливая в памяти все события, материалы из интернета, все с начала - набираю в поисковике название Болонёв Бор и первой строчкой всплывает:
«На днях сгоняли в Бор Болонёв. Думали увидеть деревню, а попали почти в чистое поле. Зачем ездили, расскажу позднее, а вот фото с места можно посмотреть уже сейчас» - это же ЛУКИГРАД!! Как я могла про них забыть?!
В ВК нашла всю нашу переписку, фото, диктофонную запись с голосом Анны Ивановны (два с половиной часа - интервью) и презентацию!!!
Я сморю на неё фото и мысленно бежит строка из сообщения поисковиков: «Анна Ивановна - светлый человек, с погодой не очень везёт. Сегодня весь день до вечера лил дождь, а когда подъехали к деревне всё небо расчистилось, солнышко вышло, стало так светло!».
И у меня на душе становится светло, когда она смотрит на меня своим добрыми лучистыми глазами.
25.04.2022.
Елена Пушко-Ларина
Источники.
1. Белобородов, А.П. Прорыв под Великими Луками: Военные мемуары. –М., 1984.- С.156.
2. В тылу врага: Сборник документов. - Лениздат, 1983. - 391 с.
3. Война глазами детей. – М., 2011. – 384 с.
4. Выжить вопреки. Тяжелые дни освобождения Локнянского района / [сост. директор МБУК МБО Егерева Н. Н.; ред. Егерева Н. Н.]. - Локня: Локнянская районная библиотека, 2018.
5. Дети войны. - Санкт-Петербург, 2016. – 367 .
6. История Локнянского района 1941-1945 https://pobeda60.ru/pskovskij-kraj-v-gody-velikoj-otechestvennoj-vojny/loknjanskij-rajon/istorija-loknjanskogo-rajona-1941-1945/
7. Книга Памяти: Псковская область: ист.-докум. хроника: к 50-летию Победы в ВОВ. Т. 15: Бежаницкий район. Локнянский район / Рос. Федерация [и др.]; Орг.-метод. центр по подгот. и изд. обл. Книги Памяти; [гл. ред. Н. П. Корнеев]. - Псков, 1995. - 606 с.
8. Ковалев, Б. Н. Псков и Псковщина в условиях гитлеровской оккупации (1941-1944 гг.) / Б. Н. Ковалев // Псков в военной истории ХХ века / Адм. Псков. обл., Гос. упр. образования Псков. обл.; Псков. гос. пед. ун-т им. С. М. Кирова. - Псков, 2009. - Вып. 1: материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Героя Советского Союза, генерала армии В. Ф. Маргелова (Псков, 18 дек. 2008 г.). - С. 107-152. - Библиогр. в примеч.: с. 150-152.
9. Летопись сожженных деревень Псковщины / useumpskov.ru›uploads/library/sx3i61LInv.pdf
10. Локнянский район// Книга памяти: Псковская область: историко-документальная хроника. – Псков, 1993. – Т. 1. – С. 249-254.
11. Мосунов, В. Наступление на Локню // (https://warspot.ru/users/12855-vyacheslav-mosunov): Документы Калининского фронта, 6-го стрелкового корпуса и 22-й армии (База данных «Память народа»: Документы 16-й армии и 93-й пехотной дивизии (из коллекции NARA).
12. Память сильнее времени: воспоминания жителей Локнянского района - детей войны / ГБУК «Псковская областная универсальная научная библиотека», МБУК «Межпоселенческое библиотечное объединение» МО «Локнянский район»; [сост. Г. И. Аксенова; отв. ред. В. И. Павлова]. - Псков: Псковская областная универсальная научная библиотека, 2014. - 56 с.
13. Свет памяти, свет скорби и любви / [сост. директор МБУК МБО Егерева Н. Н. ; ред. Егерева Н. Н.]. - Локня: Локнянская районная библиотека, 2016.